После продолжительной болезни 21 декабря на 75-м году жизни отошел ко Господу заштатный клирик Санкт-Петербургской епархии, профессор Санкт-Петербургской духовной академии архимандрит Ианнуарий (Ивлиев), сообщает сайт Санкт-Петербургской епархии.

Физик по первому образованию, он окончил физический факультет ЛГУ, занимался физикой околоземного космического пространства. В 1979 году был пострижен в монашество. В 1981 году стал кандидатом богословия, в 2005 году – профессором Санкт-Петербургской духовной академии.

Кончина о.Ианнуария стала настоящей утратой для многих.

Светлана Панич, переводчик:

– Только что пришло известие о том, что в Петербурге ушел еще один из наших “старших” – отец Ианнуарий (Ивлиев), автор книг, вправивших не одни мозги, человек редкой щедрости, прямоты и свободы. “Батюшка Январь”, как называл он себя на “отеческий православный манер”. Деликатный и ехидный, не сносивший религиозного и вообще, любого, пафоса, изысканно сбивавший его всюду, куда проникали напыщенные речи — и одновременно невероятно собранный, умственно точный. Не боявшийся удивляться, никогда не прятавшийся за сан от трудных вопросов и неудобных людей, смешливый и невероятно серьезный ко всему, что требует настоящей серьезности, заступавшийся за гонимых, друживший с опальными.

Его “дом” – библейские тексты и музыка. И о том, и о другом он мог рассказывать бесконечно, заражать наслаждением языка, мысли, звука, прогулок, еды, (а в ней он знал толк), умного кино, поэзии, наслаждением жизни. Это был его способ бороться с тупостью и ложью — церковной, академической, социальной, с ложью лукавых слов и двоящихся мыслей.

Когда вышел фильм “Остров”, он написал очень жесткую и честную статью, получил от ревнителей по шее, и в письме, в ответ на мои ламентации, мол, как же можно такое снимать и как же не стыдно ее оправдывать, в свойственной ему манере успокаивал: “Да, это ложь. Гадкая, еще страшнее, что эта ложь им удобна. Что мы можем делать? Говорить правду. Но, чтобы не отчаиваться, съешьте винегретик. Или что-нибудь посерьезней. Вот у меня в холодильнике куриная ножка. А у вас?”

На Летнем институте за ним толпами ходили студенты, в том числе, самые дремучие и замшелые. Сначала слушали с опаской – то, о чем он на лекциях по новозаветной экзегетике говорил, было совсем не похоже на простое нераспространенное, идеологичное знание, каким их пичкали в семинариях и на разного рода благочестивых курсах — задавали провокационные вопросы, отец Ианнуарий пространно и уважительно отвечал, какую бы чушь у него не спрашивали. Вскоре осторожность сменялась завороженностью, и было смешно видеть, как недавние “борцы с либерализмом и модернизмом”, обличители “кровавых наветов и протоколов” ловили о. Ианнуария на лесных тропах или по дороге в столовую и просили еще раз рассказать “вот про тот странный еврейский глагол у Матфея, из Синодального перевода ничего не видно”.

“Отец Ианнуарий, как же я теперь вернусь? – спрашивал в конце одной из школ некий душепастырь. – Понимаете, после ваших лекций я должен порвать все конспекты и сказать нашим преподавателям, что они наврали. Что мне теперь делать? – “Вы читайте, побольше читайте хорошие книги и слушайте хорошую музыку. Если можете, скажите, что они неправы, а не можете – пожалейте. А главное, сами читайте, читайте и не бойтесь думать”.

На той же школе в перерыве мы стоим у окна, выходящего в лес, и разговариваем о разных трактовках баховской полифонии. Под окном – шорох, приглядываемся: еж. Увесистый, задумчивый. Через несколько секунд — ответный шорох в кустах, затем из зелени проступают заячьи уши и все, что к ним прилагается. Заяц смотрит на ежа, еж — на зайца, мы — на обоих, и тут о. Ианнуарий шепотом произносит: “Это и есть полифония. Самостоятельные сущности созерцают друг друга”.

Несколько месяцев назад питерская подруга просила найти для о. Ианнуария недавно вышедшую книгу Андрея Десницкого.”О.И. сейчас работает над новой монографией, ему очень нужна…” Связались с издательством, книга нашлась. А многое другое – не успела. Не успела побродить с о. И. по Питеру, который он так любил, не успела попасть на его музыкальный лекторий, обещала, но не успела показать работу своего друга по первым пяти главам Матфея, только рассказывала, “но это так прекрасно, так интересно, наконец-то кто-то всерьез, вы покажите, обязательно покажите…” Не успела сказать то самое, в ответ на что он бы язвительно протянул: “Вы, дамы, чрезвычайно учтивы…”

Мир, прежде густо населенный “старшими” — умными, великодушными, насмешливыми, надежными людьми — неумолимо пустеет. Тем, кто их знал, осталось наследство, не только книжное, академическое, но наследство свободы и утешительного смеха, разгоняющего тупость и злобу. “А чтобы не отчаиваться, выпейте чего-нибудь покрепче. И читайте, и думайте, думайте”.

Михаил Селезнев, библеист:

 

– Один из последних представителей того поколения физиков (работал в области физики околоземного космического пространства), которые в 1970-е годы отправились в романтическое паломничество в Церковь.

На протяжении нескольких десятилетий он преподавал в Санкт-Петербургской Духовной Академии Новый Завет. Я впервый увидел его на какой-то лекции то ли в конце 1980-х, то ли в начале 1990-х. Он комментировал Исх 3:14, сказал, что лучшее толкование принадлежит Мартину Буберу, и стал говорить про Бубера. Я не согласен в данном случае ни с ним, ни с Бубером, – но сразу же полюбил его, как еще до того полюбил Бубера.

Да найдет он то, что искал.

Священник Илья Соловьев:

– И снова горькая весть… На этот раз из Санкт-Петербурга. Здесь 74-х лет от роду скончался профессор СПб Духовной академии о. архим. Ианнуарий (Ивлиев). Два дня он не выходил на связь и близкие люди обеспокоились этим обстоятельством. По прибытии на его квартиру стали звонить в дверь, затем проникли внутрь. О. Ианнуарий был бездыханен.

В лице о. Ианнуария русская богословская наука потеряла замечательного ученого. Это ясно само собой. Но наша Церковь в его лице потеряла замечательного и доброго человека, пастыря, интеллигента…
Сегодня с самого утра я почему-то вспоминал покойного проф. Дмитрия Владимировича Поспеловского и вспоминал не однажды. И вот, узнав сейчас о кончине о. Ианнуария, я вспомнил, как мы вместе встречались у меня дома и обедали. Вчетвером, вместе с о. Георгием Митрофановым. Двоих участников этой встречи – проф. Поспеловского и о. Ианнуария уже нет с нами…

Меня поразила тогда эта встреча, открытость о. Ианнуария, его здравая церковная позиция и смелость, с которой он говорил о бедах нашей Церкви и ее проблемах, а также об отдельных ее деятелях. Было видно, что этот человек интеллектуально честен и искренен…

Вечная Вам память, дорогой отец Ианнуарий!

Олег Куликов:

– Это просто беда. В отечественной библеистике учёных такого уровня меньше, чем пальцев на руках. Лектор-виртуоз. Необычайно разносторонне-образованный человек. Очень-очень печально. Когда угасает кто-то старенький, чей ум уже не в этом мире, когда он прикован к постели и всецело в прошлом его расцвет – это примиряет как-то нас с его смертью, ибо он уже наполовину “там”. Но архимандрит Ианнуарий был человеком необычайно-глубокого и живого ума. Ещё несколько месяцев назад он выступал в общедоступных аудиториях и его слушали не шелохнувшись, затаив дыхание. И он покинул нас тогда, когда мог сделать ещё много.

А его умнейшие, глубочайшие лекции можно назвать не только духовным просвещением, но и борьбой с мракобесием. Те, кто их слышал и на них присутствовал будут помнить о. Ианнуария всю свою жизнь. Потому что забыть этот пир интеллекта – невозможно. Вечная память!

Илья Аронович Забежинский:

 

– Бывают люди – явление. Нет, не точно. Люди – мир. Про которых думаешь, что они были всегда и будут всегда, на которых мир стоит.

Умер отец Януарий. Трудно представить мир без него.

В нашей Академии есть имена, без которых мы ее не представляем, не представляем и без отца Януария.

Удивительный это был человек. Мне у него довелось учиться два раза, в ИБиФе и в Академии. Это было просто необыкновенное счастье всякий раз встречаться с ним. Он был добрый, открытый, ясный, что ли.

Я, когда пошел в ИБиФ, меня спрашивали отцы, прошедшие «систему», что за заведение такое, потом, когда среди имен слышали – Януарий, хлопали по плечу, мол, настоящее образование получаешь.

Прищур особый. Мягкий взгляд. Мягкий голос. Напев. Он не говорил, напев лился, живой и нежный. И речь – необыкновенная, сейчас все меньше и меньше людей так говорят.

Но, главное – не это. Главное – смыслы. Он наполнял слушателей смыслами. Давно привычные тексты, давно привычные сочетания слов, от которых принято отмахиваться «Священное Писание оттого и священное, что оно священное». Все обретало у него смысл.

Я испытывал чувство непередаваемого восторга, можно было слушать и слушать. Глубина понимания и от того раскрытия для нас священных текстов была необыкновенной.

И в этом, знаете, что было. В этом и было Торжество Православия. Православия, как смысла смыслов. Евангелие, Благовестие, только тогда становится Благовестием, когда ты понимаешь саму Весть. Вот этой Вестью были наполнены его лекции, Она раскрывалась для нас в своей полноте в его, отца Януария, толкованиях.

Кто-то сегодня в скорбных размышлениях не выдержал и назвал его Апостолом.

Конечно, Апостол.

Мы берем текст Писания, и думаем – вот Оно, перед нами. А Оно закрыто. Оно под слоями переводов – с языка на язык, с языка на язык. Под слоями культурных наслоений, традиций разных. Оно как будто бы в кожуре, или словно замазано  поздними красками непутевых маляров. И кто-то должен раскрыть, показать всю красоту, всю Истину. Кто-то призван эту Истину возвестить. Именно это он и делал.  От него мы, да и сотни священников нашей церкви, и тысячи его слушателей на разных курсах, на радио, в лекториях, через него, через отца Януария, услышали Благую Весть, то, что и правда является Благой Вестью.

Упокой, Господи, Апостола Твоего Януария и сего учини во дворы Твоя. Аминь.